Шумит, бурлит в Новосибирске,
Бетон шлифуя, плотина,
В бетоне том – судьбы частица,
В бетоне – молодость моя.
Память. Она рисует мне далекий 1955 год, когда я, уже бывший ссыльный литовец, закончив в Иркутской области среднюю школу, отправился навстречу своему счастью. В каких-то незнакомых мне Нижних Чемах жила восемнадцатилетняя девушка Валя Комарова, с которой я переписывался почти год, а видел только на фотографии. В тех Чемах разворачивалось строительство Новосибирской ГЭС.
4 августа. Мой первый рабочий день. Я принят арматурщиком в участок строительства здания ГЭС, знакомлюсь с начальником участка Морковкиным. Он предупреждает меня молоденького, что в бригаде в основном бывшие зеки, освобожденные после смерти Сталина по амнистии. Не политические.
Работы по сооружению здания только начинаются. В сером скальном грунте рабочие бурят отверстия, в них вколачиваем арматуру. На эстакаде устанавливаются краны, узнаю, что такое «вира, майна». А мужики вовсе ничего. Меня не обижают. Правда, здорово матерятся, во время перекуров травят пошлые анекдоты. Но я не кисейная барышня, я пошел в люди.
Осенью меня переводят на арматурный двор, где из арматуры изготавливаются разные конструкции. Потом эти конструкции грузятся на машины и отправляются в котлован для установки. Учусь читать чертежи.
Со следующего лета работаю в бригаде арматурщиков Семкина на участке водосливной плотины, который возглавляет Ходос. Испанец. В СССР оказался во время войны 1937 года. Здесь учился, стал инженером. Смуглый, с копной черных волос. Теперь с арматурного двора уже нам привозят конструкции, мы их монтируем на семи бычках, расщепителях и пирсах. К нам часто забегает и дает указания прораб Алексей Быкадоров – очень тактичный, приветливый инженер. А от зарубежных делегаций отбоя нет. Да и Никита Хрущев как-то тут появляется.
Вскоре узнаем, что перекрыть Обь решено в начале ноября – к годовщине Октября. А дел невпроворот. Затоплены будут расщепители и пирсы, а они еще не готовы. Бычки? Их надо срочно наращивать, на них должен лечь мост. А. Быкадоров от имени руководства СУОС (Строительное управление основных сооружений) просит нас (просит!) поработать в смену 12 часов. Мы понимаем необходимость этого, мы уже стали патриотами стройки, да и заработок увеличится в полтора раза. Кругом круглосуточно кипит работа.
В ту смену, когда перекрывали Обь, я работал с 8 вечера до 8 утра. Самосвалы ревели всю ночь, валили и валили в бурлящую воду огромные камни. К сожалению, к моменту полного перекрытия реки мы так и не успели убрать с затапливаемой территории всю завезенную арматуру. Многие тонны металла так и ушли под воду. А после перекрытия мы всю зиму продолжали наращивать бычки, только работать стало опаснее и сложнее, ибо их окружали ревущие потоки воды.
Весной 1957 года меня разыскал секретарь комитета комсомола СУОС Романенко и сказал, что меня хочет видеть Вергелес – тоже испанец. Меня, рядового арматурщика, сам начальник СУОС? Для чего? К нему на прием простые смертные заранее записываются. Оказывается, он наслышан (откуда?..), что я умею играть на аккордеоне. На стройке же много молодежи, но нет самодеятельности. Предложил мне стать ее организатором и руководителем, а в отсутствие такой штатной единицы пообещал сохранить за мной заработок арматурщика шестого разряда. «Жаль, у нас нет аккордеона, но есть баян, думаю, быстро научитесь на нем играть». Научился, и начал литовский юноша учить русскую молодежь петь русские песни. В День строителя в парке дали концерт. Но это длилось лишь полгода, так как в сентябре я начал учиться в Новосибирском институте водного транспорта. Однако и здесь меня сразу взяли в оборот, так как в характеристике с места работы было сказано, чем этот арматурщик в последнее время занимался. Меня тут же избрали в комитет комсомола ответственным в институте за культурно массовую работу.
А с Валей Комаровой, что жила с мамой на ул. Сталина, 37 (теперь Энгельса) мы прожили 60 лет, вырастили шестерых детей. В Литву уехали в 1963 году, оба стали педагогами и журналистами, я еще и писателем, автором многих книг.
Несколько лет назад газета «Клайпеда» взяла у меня интервью. Вопросы касались многих тем, в том числе и жизни в Сибири. Меня удивил заголовок интервью: «Сибирь Р. Грейчусу стала своей». Потом подумал: а ведь журналистка подметила это очень точно. В Литве в последние годы издано много книг о депортации. В них в основном оханья и стоны. Да, нам не было легко (мой отец до депортации работал директором гимназии), да, это было жуткое беззаконие, но я в Сибири имел счастье познакомиться с прекрасными людьми других национальностей, о них я и рассказывал в том интервью, о них не мог не рассказать в четырех своих книгах. Кстати, одна из них на русском языке издана в Санкт-Петербурге, сейчас роман «Пороги» перевожу на русский язык, он будет издан в Москве. До сих пор дружу со своим сибирским соклассником-бурятом, почетным профессором Санкт-Петербургского университета Асалханом Бороноевым. Теперь же, находясь в Новосибирске и гуляя возле МОЕЙ ГЭС, с горечью написал такие строчки:
Я не индус и не испанец,
И не из тех, что в прошлое плюют.
В России я сегодня иностранец,
Меня здесь люди натовцем зовут….
К сожалению, моя родина сегодня очень больна: она оказалась под пятой дяди Сэма, и, по его указанию, наши политики, эти моськи, с пеной у рта лают на Россию. Очень хочется надеяться, что эта дурь пройдет. Но когда?…
А в те далекие времена, когда я строил ГЭС и мы с Валей отплясали свадьбу, у нее здесь жили три подруги: Женя Ширяева, Люба Юминова и Люся Мининкова. Где они теперь?
А память не дает покоя. И рождается четверостишие:
И снова, как в тот год далекий,
Перед глазами – плотина.
Стою я здесь, ее вознесший,
Вокруг – уж не моя страна…
Римантас Грейчус – педагог, журналист, писатель.
Литовская республика, г. Клайпеда.
От редакции: Фото времен строительства НГЭС из архива Бориса Мордуховского, портрет Сергея Маслова